Ровно полтора века назад, 29 марта 1873 года, Лев Толстой приступил к работе над романом «Анна Каренина». На первых порах дело пошло споро: «начерно» произведение было написано всего за пять дней. На последние штрихи сам писатель отводил, «если Бог даст здоровья», две недели.
Однако что-то пошло не так, творческий процесс затянулся на целых четыре года. И вовсе не плохое самочувствие Льва Николаевича было тому причиной. Просто не удалось ему с наскока создать «величайший социальный роман в мировой литературе», как его позже назовёт Томас Манн. Да оно и к лучшему: вместо пошленького рассказа о том, как светская дама изменила мужу с офицером, а общество отвергло «грешницу», писатель развернул масштабное полотно о современной жизни.
От любви до ненависти
При этом отношение автора к своему детищу менялось радикально. От «роман очень живой, горячий и законченный, которым я очень доволен» до «мне противно то, что я написал... моя Анна надоела мне, как горькая редька».
Оценки коллег-писателей тоже разнились. Ромен Роллан ставил «Анну Каренину» выше «Войны и мира». А Михаил Салтыков-Щедрин назвал его «коровьим романом».
Анна Ахматова обвиняла Толстого в том, что он «гнусно относится» к главной героине, ненавидит её. Советские же критики хвалили автора за создание образа свободной, раскрепощённой женщины, бросившей вызов ханжескому обществу, которое её и погубило.
Страсть к обобщению победила
Исследователи сходятся, что к написанию этого романа Толстого побудил... Пушкин. Вернее, его «Повести Белкина», случайно подвернувшиеся под руку Льву Николаевичу. А ещё точнее, незаконченный отрывок «Гости съезжались на дачу».
Фраза поразила писателя тем, что «Пушкин приступает прямо к делу». Он и сам сделал было так же, начав с хрестоматийного: «Всё смешалось в доме Облонских». Правда, в окончательной редакции страсть к философским обобщениям и психологизму победила, и первой фразой стала знаменитая «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Вождь мирового пролетариата чуть не лишился псевдоним
Творческие поиски и метания автора бережно сохранили многочисленные черновики романа. Поначалу он представлял главную героиню некрасивой: «с низким лбом, коротким, почти вздёрнутым носом и слишком толстая». Но потом сделал симпатичной и даже позаимствовал для её описания завиток тёмных волос дочери Пушкина Марии Гартунг.
Не сразу определились и окончательные имена и фамилии героев. Анну в одной из редакций звали Нана. Стива Облонский был Алабиным, Вронский — Удашевым, Лёвин — Ордынцевым и даже Лениным. Интересно, каким был бы в этом случае псевдоним вождя мирового пролетариата?
Роковой поезд
Столь же непростым оказался и выбор способа, которым свела счёты с жизнью Каренина. В одном из набросков она утопилась в Неве. Но затем Толстой остановился на поезде, и этот неодушевлённый персонаж, став одним из центральных, появляется на протяжении всего романа.
С поездом связаны эпизоды, которые оказались судьбоносными для главной героини и которые писатель описывал как «раздирающую тяжесть». Её знакомство с Вронским начинается со смерти сторожа под колёсами поезда. На перроне происходит и объяснение с ним. Поезд настигает Анну в ночных кошмарах. По воле рока и сам Лев Толстой умер на железнодорожной станции Астапово, простудившись в вагоне.
Перехватил «бразды правления»
Толстой критиковал авторов, заканчивающих книжный сюжет женитьбой героев. Он говорил, что это всё равно, что «обрывать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам».
Сам писатель пошёл дальше: не оборвал повествования даже после смерти главной героини. А всё потому, что «бразды правления» в романе к тому моменту перехватил Константин Лёвин.
Литературоведы сходятся, что этого персонажа Толстой списал с себя, «подарив» герою эпизоды из собственной биографии. Даже его фамилия созвучна имени автора: домашние называли Толстого Лёв. В уста Лёвина писатель вложил свои мысли, как надо жить и обустраивать Россию.
Однако что-то пошло не так, творческий процесс затянулся на целых четыре года. И вовсе не плохое самочувствие Льва Николаевича было тому причиной. Просто не удалось ему с наскока создать «величайший социальный роман в мировой литературе», как его позже назовёт Томас Манн. Да оно и к лучшему: вместо пошленького рассказа о том, как светская дама изменила мужу с офицером, а общество отвергло «грешницу», писатель развернул масштабное полотно о современной жизни.
От любви до ненависти
При этом отношение автора к своему детищу менялось радикально. От «роман очень живой, горячий и законченный, которым я очень доволен» до «мне противно то, что я написал... моя Анна надоела мне, как горькая редька».
Оценки коллег-писателей тоже разнились. Ромен Роллан ставил «Анну Каренину» выше «Войны и мира». А Михаил Салтыков-Щедрин назвал его «коровьим романом».
Анна Ахматова обвиняла Толстого в том, что он «гнусно относится» к главной героине, ненавидит её. Советские же критики хвалили автора за создание образа свободной, раскрепощённой женщины, бросившей вызов ханжескому обществу, которое её и погубило.
Страсть к обобщению победила
Исследователи сходятся, что к написанию этого романа Толстого побудил... Пушкин. Вернее, его «Повести Белкина», случайно подвернувшиеся под руку Льву Николаевичу. А ещё точнее, незаконченный отрывок «Гости съезжались на дачу».
Фраза поразила писателя тем, что «Пушкин приступает прямо к делу». Он и сам сделал было так же, начав с хрестоматийного: «Всё смешалось в доме Облонских». Правда, в окончательной редакции страсть к философским обобщениям и психологизму победила, и первой фразой стала знаменитая «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Вождь мирового пролетариата чуть не лишился псевдоним
Творческие поиски и метания автора бережно сохранили многочисленные черновики романа. Поначалу он представлял главную героиню некрасивой: «с низким лбом, коротким, почти вздёрнутым носом и слишком толстая». Но потом сделал симпатичной и даже позаимствовал для её описания завиток тёмных волос дочери Пушкина Марии Гартунг.
Не сразу определились и окончательные имена и фамилии героев. Анну в одной из редакций звали Нана. Стива Облонский был Алабиным, Вронский — Удашевым, Лёвин — Ордынцевым и даже Лениным. Интересно, каким был бы в этом случае псевдоним вождя мирового пролетариата?
Роковой поезд
Столь же непростым оказался и выбор способа, которым свела счёты с жизнью Каренина. В одном из набросков она утопилась в Неве. Но затем Толстой остановился на поезде, и этот неодушевлённый персонаж, став одним из центральных, появляется на протяжении всего романа.
С поездом связаны эпизоды, которые оказались судьбоносными для главной героини и которые писатель описывал как «раздирающую тяжесть». Её знакомство с Вронским начинается со смерти сторожа под колёсами поезда. На перроне происходит и объяснение с ним. Поезд настигает Анну в ночных кошмарах. По воле рока и сам Лев Толстой умер на железнодорожной станции Астапово, простудившись в вагоне.
Перехватил «бразды правления»
Толстой критиковал авторов, заканчивающих книжный сюжет женитьбой героев. Он говорил, что это всё равно, что «обрывать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам».
Сам писатель пошёл дальше: не оборвал повествования даже после смерти главной героини. А всё потому, что «бразды правления» в романе к тому моменту перехватил Константин Лёвин.
Литературоведы сходятся, что этого персонажа Толстой списал с себя, «подарив» герою эпизоды из собственной биографии. Даже его фамилия созвучна имени автора: домашние называли Толстого Лёв. В уста Лёвина писатель вложил свои мысли, как надо жить и обустраивать Россию.
